Гоша учится

В часы занятий

Утром первого сентября Гоша начал свой первый в жизни учебный год. Он был уже далеко не тем тщедушным, хилым замухрышкой, каким я приобрел его три месяца назад. Заметно подросший, плотный, с красивой шерстью, очень резвый, он невольно заставлял любоваться собой. Все наши артисты, души не чаявшие в нем, собрались посмотреть его первые уроки. Разумеется, они были не очень сложными.

Для начала я попробовал научить его ходить на задних лапах. Новый способ передвижения пришелся Гоше по душе, и он в первый же день охотно стал им пользоваться. Не следует забывать при этом, что понравились ему и так называемые вкусовые поощрения за успешное выполнение задачи, то есть попросту сахар.

Первый Гошин трюк - езда на самокате - остается его любимым трюком и сейчас

Затем я решил обучить его кататься на самокате. Опять-таки с обязательным вознаграждением за "смышленость". И уже довольно скоро медвежонок с лихим разбегом стал быстро гонять по асфальту циркового двора - ни дать ни взять озорной мальчишка, только что прибежавший из школы.

Мне кажется, что стоит несколько подробнее рассказать, как достигаются такие результаты, чтобы у читателя не сложилось впечатления, будто все это так просто. Дрессировать животных трудно. И дело здесь не только в опасности - если животное хищное - хотя и об опасности нельзя ни на одну секунду забывать. Главное заключается в сложности "объяснения" зверю, чего от него добиваются.

Гоша отлично овладел велосипедом и азартно выписывает 'восьмерки'

Речь, конечно, пойдет о нашей советской системе дрессировки, базирующейся на прочной научной основе, в отличие от методики, применяемой на Западе. Не случайно там люди моей профессии чаще всего именуются не дрессировщиками, а укротителями. Лично мне слово "укротитель" глубоко антипатично, с ним, на мой взгляд, связано представление не о разумной строгости, а о тупой, бессмысленной жестокости, о запугивании, внушении зверю безотчетного страха, что враждебно нашей школе дрессуры.

Так вот, о самокате.

Прежде всего надо было "разъяснить" животному, что самокат ничего страшного собой не представляет, так сказать, познакомить их (более подробно о такого рода знакомстве я скажу позднее). Добившись этого, я поднял Гошу на задние лапы, а передние положил на руль.

Между двумя товарищами, вызвавшимися помочь мне, обязанности были распределены следующим образом. Один, поставив на площадку самоката заднюю лапу Гоши, удерживал ее в этом положении. Другой, пятясь, шел впереди самоката, неся в руках миску ароматного меда. Я же, держа поводок, следил за правильным положением всех четырех лап нашего питомца, не спускавшего глаз с маячащей впереди желанной миски.

Осторожно, чтобы не напугать медвежонка, мы тронулись в путь, по мере продвижения подкармливая малыша медом.

Многократно проделав эту процедуру, я добился усвоения Гошей того, что если передние лапы держать на руле, одну заднюю - на площадке самоката, а другой отталкиваться от земли, то медовому блаженству конца не будет.

Через некоторое время Гоша научился проделывать все эти манипуляции почти без всякой посторонней помощи. Я только продолжал еще держать его на поводке, что необходимо было для выработки баланса, а подкармливал уже не так часто - в зависимости от усердия, проявляемого четвероногим спортсменом.

По нескольку раз повторял я с ним каждое упражнение - ходьбу на задних лапах и катание на самокате. Гоша охотно выполнял их, неожиданно открыв для себя приятную возможность получать лакомства сверх обычных норм.

В нашем деле методическая, пунктуальная последовательность играет огромную роль. Когда медвежонок овладел самокатом, следовало приступить к обучению его езде на велосипеде. Тут при значительно большей сложности самого процесса дрессировки принципы ее сохраняются те же - ознакомление с новым предметом и вкусовое поощрение.

Велосипед ставится в козлы и очень прочно закрепляется таким образом, чтобы он совершенно не шатался, так как малейшие колебания машины могут вызвать испуг у животного. После того, как Гоша убедился в полной безобидности машины, мы с медом и сгущенным молоком в руках стали, как у нас в цирке говорят, заводить медвежонка на велосипед. Он, целиком поглощенный лакомством, охотно пошел, уселся в седло. На этом этапе моя задача состояла в том, чтобы малыш освоил правильную посадку, сидел бы прямо, не горбясь, как это обычно делают медведи, и чтобы передние его лапы правильно, твердо лежали на руле. Одновременно мы ставили его задние лапы на педали, которые начинали усиленно вращать. Получая при этом умноженные порции своих любимых лакомств, не ощущая ничего неприятного, Гоша с удовольствием снова и снова повторял весь комплекс движений до тех пор, пока не освоил их в совершенстве. Особенно энергично он вращал педали, так как за это получал наибольшую порцию угощения.

Когда Гоша как следует овладел неподвижным велосипедом, установленным на станке, я перевел его на пол. Здесь, разумеется, все оказалось значительно сложнее: ведь теперь, когда вращались педали, машина с седоком начинала двигаться. А это ощущение медвежонку было знакомо отдаленно, только по самокату. Но там он имел дело с твердой, неподвижной опорой, хотя бы для одной лапы. Здесь же под обеими задними лапами - крутящиеся педали, а все тело, увлекаемое аппаратом, стремительно рвется вперед...

Вначале Гоша терялся, не зная, что и в какой последовательности делать. Чтобы напомнить ему, приходилось неоднократно возвращаться к станку, после чего мы снова и снова принимались за движущийся велосипед. Усадив медвежонка в седло и положив его передние лапы на руль, а задние - на педали, я левой рукой сам брался за руль, чтобы потихоньку направлять велосипед, а правой за хребет удерживал Гошу, чтобы он не свалился. Один из моих помощников все свое внимание сосредоточил на задних лапах животного, следя за тем, чтобы малыш ни в коем случае не убирал их с педалей во время движения; другой помощник, идя впереди с миской меда в руках, то и дело подкармливал его. Вначале приходилось резиной привязывать лапы к рулю и педалям, а потом, когда он привык, мы перестали их привязывать.

Когда в общих чертах медведь освоился с новым кругом обязанностей, возникла самая ответственная задача - нужно было выработать у него чувство баланса. Делалось это так. Во время тренировок я постепенно отпускал руль. Потом перестал поддерживать Гошу за хребет, а положение его тела регулировал только туго натянутым поводком. Почувствовав поводок слева, медвежонок всей силой отваливался в противоположную сторону. Так мы прокатывали его круг за кругом. Через несколько дней я стал потихоньку ослаблять поводок, а затем и вовсе снял его. Так Гоша научился ездить в одну только сторону - в правую. Тем же способом, но натягивая поводок справа, я затем приучил его ездить в левую сторону. После этого мы перешли к репетициям "восьмерок". Тут уже пришлось попотеть нам с помощниками. Теперь оба они с двух сторон занимались вкусовым поощрением четвероногого велосипедиста, а я с поводком в руках перебегал слева направо и справа налево...

Хотя наш ученик и оказался очень "способным", все же не раз и не два приходилось чинить велосипед, который в довольно могучих лапах медвежонка нередко приобретал весьма печальный вид. В этих случаях мы утешались известным изречением о том, что искусство требует жертв.

После того, как Гоша отлично овладел велосипедом, нетрудно было обучить его езде на мотоцикле. И здесь принципы дрессуры остаются те же, однако нужно добиться, чтобы животное совершенно четко отличало велосипед от мотоцикла. Иначе, когда его сажаешь на мотоцикл, он нередко поднимает вдруг задние лапы, ища педали. И наоборот,- очутившись в велосипедном седле, задние лапы не ставит на педали, а кладет на раму.

С самого начала учеба во всех деталях обставлялась как живая, веселая игра, а ее Гоша очень любил, мы ведь с ним и раньше ежедневно подолгу играли. И вот уроки, начавшиеся первого сентября, он скорее всего воспринял как новую забаву, доставляющую еще большее удовольствие, чем всегда,- прежде- то он ничего не получал за игру, а теперь... Теперь ему очень часто доставались чудесные сладости, тающие в пасти и вызывающие блаженное слюнотечение... Он, конечно же, готов был без конца предаваться веселым и "вкусным" играм. Я же вырабатывал в нем условные рефлексы.

Для медведя один из самых сложных трюков - антипод, то есть вращение предметов ногами, лежа на спине. Видимо, большое значение имеет здесь то обстоятельство, что, лежа на спине, животное чувствует себя почти совершенно беззащитным. Состояние беспомощности, беззащитности перед возможной опасностью способно кого угодно привести в смятение. Например, такое умное и в общем спокойное животное, как слон, немедленно выходит из себя, едва услышит какой-нибудь шум, доносящийся сверху. Был, например, такой случай. Владимир Григорьевич Дуров, наш, на мой взгляд, артист номер один - не случайно именно ему первому в цирке еще в 1967 году было присвоено высокое звание народного артиста СССР - гастролировал как-то в Таганроге со своим "новым ковчегом". В обширнейшем репертуаре талантливого мастера была такая сценка. Дрессировщик ложился на манеж, а к нему, тяжело ступая своими ногами-столбами, медленно направлялся слои. Подойдя к лежащему на спине артисту, животное осторожно ставило на его грудь свою ногу, потом, подняв ее, тихонько переступало через него, что неизменно вызывало восторг зрителей, высоко оценивавших сообразительность слона, его совершенно очевидное бережно-уважительное отношение к своему наставнику.

И вот что произошло однажды в Таганрогском цирке на вечернем представлении при показе этой сценки. Когда могучее животное, подойдя к распростертому на ковре артисту, уже занесло над ним ногу, чтобы тут же, легко касаясь, опустить ее на грудь В. Г. Дурова, в цирке внезапно погас свет...

"Только бы он не испугался",- пронеслось тогда в голове Дурова, и он ласково заговорил:

- Спокойно, Максик, спокойно. Все в порядке, Мак- синька...

Когда через несколько томительных секунд свет зажегся, зрители, застывшие в ужасе,- они великолепно поняли, какая страшная опасность нависла в буквальном смысле этого слова над артистом,- увидели, что он, по-прежнему улыбаясь, лежит на арене, а над ним с поднятой ногой невозмутимо стоит Макс.

- Я тогда только опасался,- вспоминал потом В. Г. Дуров,- чтобы внезапно не раздался какой-нибудь-шум или резкий выкрик сверху.

Гоша учится

Дело в том, что слон не может поднять голову и посмотреть вверх. В силу этого он не в состоянии определить причину внезапно возникшего шума. Вот это- то незнание и вызывает у него чувство беззащитности перед неведомой опасностью, а следовательно, тревогу, беспокойство. То же состояние овладевает медведем, лежащим на спине. Вот почему дрессировка его в антиподе требует большой осторожности, такта, абсолютного спокойствия и тщательной подготовки. При этом необходимо, чтобы зверь хорошо знал дрессировщика, испытывал к нему чувство абсолютного доверия, любил с ним забавляться.

Совсем это не легко - хоть немного подтянуть косолапого партнера

Во время игры дрессировщик как бы невзначай трогает лапы животного, разок-другой на мгновение кладет его на спину, но ни в коем случае не применяя силы, чтобы не испугать его. Через некоторое время, когда он уже не боится лежать на спине, надо начать фиксировать это положение, всячески при этом угощая медведя. Подкармливая Гошу лакомствами, я поднимал задние его лапы и, вытянув на один уровень, укладывал на них поначалу небольшую палочку.

Четвероногий антиподист жонглирует и огненной штангой

Сперва мой малыш приучился попросту держать эту палочку на вытянутых задних лапах. Потом я потихоньку стал перекладывать палочку: кончик, лежащий на правой лапе,- на левую и наоборот. Постепенно медвежонок сам начал ее вращать. И это ему понравилось. Игривый малыш принял новую забаву. Я же постепенно увеличивал размер и вес палки, которую Гоша уже с очевидным удовольствием ловко крутил над собой - еще бы, он ведь знал, что за это незамедлительно получит вкусную награду.

Повторяю, обучить зверя антиподу очень трудно. У меня было в разное время несколько медведей, которых я готовил в качестве дублеров Гоши. Все они превосходно научились езде на самокате, велосипеде и мотоцикле. Но ни один в совершенстве, как Гоша, так и не овладел искусством антипода.

Сочетание игры и вкусового воздействия (рыба, сахар, фрукты, мед)-главный метод, применявшийся мною при обучении Гоши в младенческом возрасте, Отсюда, однако, не следует, что данный метод - радикальнейшее средство приручения хищных животных, некая панацея, годная на все случаи. Нет, конечно. Даже мой скромный опыт дает основание утверждать, что универсальных рецептов дрессировки нет, да и быть не может. Все зависит от конкретного объекта, то есть от данного животного. Только с учетом его физических особенностей, нрава, повадок, возраста, природных наклонностей (помните, например, какими балансерскими способностями обладают морские львы?) можно разработать правильную систему подготовки того или иного четвероногого артиста.

Каждое утро в точно определенное время начинались наши занятия. Гоша охотно шел на них, всякий раз предвкушая, вероятно, ожидающую его двойную радость.

Большое удовлетворение получал и я. Во-первых, сбылась наконец давняя моя мечта - я мог уже не тайком, а совершенно открыто заниматься любимым делом. Во-вторых, большое удовольствие доставляло мне общение с Гошей, оказавшимся довольно покладистым и "сообразительным" учеником: буквально на лету схватывал он порой мои требования.

На первых порах было очень важно не только тренировать медвежонка в определенных движениях и трюках, но и приучить его к цирковой обстановке, привить ему ряд навыков, без которых невозможно работать на арене. Сюда входят: привычка к выступлениям в присутствии публики, при ярком электрическом свете и под музыку; показ трюков в пределах небольшой площадки - манежа, ограниченного барьером, переступать через который абсолютно недопустимо, строжайше воспрещено; наконец, усвоение того, что реквизит не угрожает ему ничем, не представляет собой никакой опасности. Это последнее очень важное обстоятельство - развитие ориентировочного рефлекса, который И. П. Павлов назвал рефлексом на новизну раздражителя, рефлексом "что такое?".

Как вырабатывался этот рефлекс? К примеру, прежде чем начать тренировки на параллельных брусьях, следовало добиться, чтобы Гоша не страшился самого аппарата, ранее незнакомого, подходил к нему без всякой опаски. Держа медвежонка на поводке, я спокойно прохаживался с ним по двору неподалеку от брусьев, с каждым кругом все сокращая расстояние до них. Потом мы вплотную подошли к ним, и Гоша, с любопытством обнюхав брусья, на личном опыте убедился в их абсолютной безопасности. Как и следовало ожидать, он сразу же освоился и, взобравшись на брусья, стал сперва осторожно, потом все смелее передвигаться по ним всеми четырьмя лапами. Ощущение высоты, уже знакомое ему,- он ведь ежедневно во время прогулок взбирался на деревья - ничуть его не смущало. Деловито сопя, он вышагивал по брусьям, срывался, но не падал на землю, так как тут же инстинктивно цеплялся за них передними или задними лапами, потом вновь принимался ходить по брусьям.

Есть кульбит!

К более сложным упражнениям я перешел несколько позднее, когда Гоша в совершенстве овладел искусством хождения на задних лапах по земле. После этого я начал приучать его таким же способом передвигаться на брусьях и добился успехов в удивительно короткий срок.

Первый трюк на брусьях был кульбит. На земле и в клетке Гоша частенько играл, лежа на спине. И вот однажды, вдосталь походив по брусьям на четырех лапах, он и тут вдруг улегся на спину, за что немедленно получил от меня немного сахара. С удовольствием съев его, он попытался затем встать, но ничего не вышло - тело оказалось зажатым между брусьев. Стараясь освободиться, он случайно зацепился передними лапами за брусья и перевернулся, то есть сделал кульбит. Без промедления я поощрил его, на этот раз одним из самых любимых блюд - сгущенным молоком.

Таким образом были заложены основы условного рефлекса, позволяющего после дальнейшего его закрепления сделать лежание на брусьях, а затем кульбит привычным для животного.

Отработав на брусьях, четвероногий артист спускается в стойке на передних лапах

Гоша стал делать кульбиты несколько раз подряд, выполняя их очень старательно, и после каждого поворачивал ко мне свою забавную мордочку, как бы говоря: "Давай чего-нибудь вкусненького, я ведь сделал то, что ты требовал. Не жадничай, раскошеливайся..."

Затем я начал с ним бороться. Поначалу борьба оказалась для него наименее привлекательным делом. Почему это происходило, я вначале не мог понять, но довольно скоро все стало ясно. Я установил, что в тех редких случаях, когда победа доставалась Гоше, он готов был тут же снова начать борьбу. Мои же победы производили на него удручающее впечатление. А так как он был тогда еще мал, то, естественно, мне нетрудно было добиваться перевеса.

Для Гоши игра в чехарду - большое удовольствие. А для меня?

Выяснив причину Гошиной неприязни к борьбе, я стал, как говорят шашисты, играть с ним в поддавки, после чего дело у нас пошло вовсю.

Несколько лет я демонстрировал на манеже борьбу человека с медведем, и номер этот, насколько могу судить, был в нашем выступлении одним из тех, которые нравились зрителям.

Публика с интересом наблюдала, как мы оба, натужно пыхтя, с переменным успехом боролись сперва стоя, затем катались по ковру, покрывающему манеж. В финале медведь перебрасывал меня через себя и быстро убегал за кулисы. Я падал на обе лопатки и оставался неподвижно лежать, будто бы в обмороке. И Гоша выбегал опять на манеж, держа в передних лапах полное ведро воды. Не без удовольствия он окатывал меня водой, чтобы "привести в чувство", и, высоко подняв правую лапу, раскланивался с важным видом победителя.

Номер этот обычно имел успех, но несколько лет назад пришлось от него отказаться по той простой причине, что вес моего партнера к тому времени перевалил уже за 300 килограммов. И тут мы с Гошей поменялись ролями: теперь уже я стал испытывать неприязнь к борьбе...

Было два выхода из этого положения: либо догнать медведя по весу, либо прекратить бороться с ним.

Я выбрал последнее.