Австрия

В 1958 году австрийский импресарио, директор Дворца спорта «Штадтхалле» господин Эдер привез в Советский Союз прославившийся к тому времени во многих странах Венский балет на льду. В контракте, заключенном Госконцертом, было записано, что в обмен в Австрию будет послан советский цирк. Этого желали и сами австрийцы.

На последний этап переговоров Эдер приехал, когда мы были на гастролях в ФРГ. Во Франкфурте-на-Майне он смотрел нашу программу - после ФРГ мы сразу должны были переехать в Вену.

- Ну, что скажете о программе, господин Эдер? - спросил я его.

Молчаливый и редко улыбающийсят он без энтузиазма произнес:

- Программу зрители принимают неплохо, да и мне кое-что нравится, хоть я и не большой любитель циркат но думаю, что тридцать два представления она в таком зале, как наш, не выдержит.

- Что вы, - отвечал я, - она выдержит два месяца. Но эти мои слова он даже не удостоил возражением.

И раньше, когда я приезжал к нему в Вену знакомиться с залом и с условиями работы, он все плакался мне, что зал очень большой - двенадцать тысяч зрителей - и только их «Айс-ревю» способно делать в нем аншлаги и выдерживать тридцать представлений в месяц. А цирк никогда столько не соберет, а уж тридцать два представления, которые записаны в контракте,— то есть столько же, сколько дает и «Айсревю» в Лужниках, - цирку никогда не собрать. В Вене всего около двух миллионов жителей. «Не могу же я всю Австрию привезти на ваши представления! И потом учтите, что в цирках у нас недостатка нет». Он приводил все аргументы, какие только мог вспомнить, - говорил, что венцы живут бедно, деньги на увеселения тратить не хотят, что они рано ложатся спать и, как бы ни был интересен спектакль, после десяти часов уходят домой.

- Нет, не выдержите вы столько, - сказал он в заключение. - Или я не знаю венцев.

Так тогда вопрос о гонораре и количестве представлений и остался нерешенным.

И вот теперь, во Франкфурте, мы подписали контракт на тридцать два представления. И каково же было мое удивление, когда на следующее утро Эдер, придя ко мне попрощаться перед: отъездом в Вену, вдруг сказал:

- Могу я вас просить дать несколько представлений сверх плана, если успех вашего цирка будет большой? Я в это не очень верю, но на всякий случай.

Ну уж тут я решил наказать его за все мытарства переговоров.

- Да, пожалуйста, за отдельный и повышенный гонорар.

И он согласился.

26 марта 1959 года в четыре часа утра мы были в столице Австрии. Премьера - 28-го, и на эти два дня — уйма работы. Поэтому, немного отдохнув после дороги, все собрались в «Штадтхал-ле». Эдер с радостью сообщил нам, что уже раскуплено триста тысяч билетов. Это заставило его улыбнуться, а нам придало больше силы.

И вот наступил день премьеры - 28 марта. Огромный зал переполнен. На спектакле присутствовали члены правительства Австрии, представители дипкорпуса и даже та венская интеллигенция, которая, по заверениям Эде-ра, редко куда-нибудь ходит. Каждому номеру программы зал устраивал единодушную овацию.

На банкете после премьеры Эдер сказал:

- Да, я искренне сомневался, что цирк может такое натворить!

Через два дня после премьеры спектакль смотрел президент Австрии доктор Адольф Шерф. Когда второе отделение уже подходило к концу, президент сказал мне:

- Я старый человек, и мне казалось, что хорошо знаю соотечественников. Но сегодня я их не узнаю. Впервые вижу, чтобы венцы в течение двух с половиной часов почти беспрерывно аплодировали. А потом, посмотрите, уже одиннадцать, а они сидят и не уходят.

- Это, господин президент, - сказал я, потому, что вы сидите и не уходите, им первым уйти неудобно.

Шерф рассмеялся и сказал, что он с удовольствием просидел бы еще два часа. Ради такой прелести можно пожертвовать и своими привычками.

Казалось бы, давно пора привыкнуть к триумфам нашего цирка, но в тот вечер я тоже был удивлен и взволнован. Особенно поражали меня зрители самых верхних мест. Ведь оттуда действительно почти ничего не было видно, я убедился в этом сам. И все-таки восторга оттуда изливалось не меньше, чем из первых рядов.

Эдер был просто ошеломлен успехом. Особенно он радовался на следующий день, когда вышли газеты. Площадь перед «Штадтхалле» вся была забита автобусами с названиями городков и местечек, расположенных за сотни километров. В общем, вместо тридцати двух спектаклей пришлось давать сорок девять. «Иначе дирекцию разорвут на части, - оправдывался Эдер. - На ваш цирк приехала вся Австрия».

Вся, не вся, но наши представления посмотрело около полумиллиона человек.

Что же касается прессы, то и она выражала свое восхищение. Центральный орган Коммунистической партии Австрии газета «Фольксштимме» 1 марта писала: «Такого рода премьеры цирка Вена никогда не видела. На протяжении всего спектакля непрерывно возрастал гром аплодисментов. Советским артистам, добившимся исключительных результатов, аплодировали все десять тысяч зрителей. Ни один цирк, гастролировавший в Вене, не имел такого огромного успеха. Премьера явилась настоящим событием в общественной жизни Вены. На ней присутствовали самые знатные люди города. Один иностранный корреспондент, специально прибывший на премьеру, сказал: «Олег Попов несомненно лучший клоун мира, можно сказать — Чаплин манежа. Он и дрессировщик Филатов сразу завоевали сердца венцев. До сих пор ни один артист не приветствовался в Вене так восторженно, как Попов и Филатов».

Газета «Вельт ам монтаг» от 2 марта статью под заголовком «Великий государственный цирк в венском «Штадтхалле» закончила словами: «Эту программу, изобилующую сенсационными номерами, можно считать единственной и неповторимой в истории цирка». Корреспондент другой газеты приходит к выводу, что если бы наши гастроли продолжались полгода, то венский «Штадтхалле» все равно был бы переполнен.

Другие рецензии были в том же духе. Успех советского цирка нарастал с каждым днем. Самые теплые и дружеские отношения всегда устанавливались у нас с обслуживающим персоналом цирков. Вена не составила исключения. Когда артисты уезжали, то униформисты «Штадтхалле» вручили им письмо: «Для нас было большим удовольствием работать в такой дружеской, приветливой атмосфере. Несмотря на незнание языка, мы понимали друг друга и ничего не испытывали, кроме восхищения прекрасными артистами из Советского Союза. Мы желаем Вам всяческого успеха всюду, куда бы Вы ни приехали. Мы надеемся, что увидим Вас еще не раз в ближайшем будущем. Искренне Ваши униформисты».

Что ж, такое письмо получить приятно. Но должен сказать, что оно и вполне заслуженное. Наши артисты сами труженики и уважают всякий труд - так уж они воспитаны.

Как всегда, все свободное время мы тратили на знакомство с городом, с его искусством. Особенно интересным для нас было посещение, может быть, единственной в Европе Испанской школы верховой езды. Наверно, такая была у Астлея. Нас пригласили в эту школу и рассказали, что она создана чуть ли не триста лет назад. Существует школа на плату за уроки и на сборы от небольшого конного театра. В зале есть некоторое количество мест на балконе, и оттуда мы любовались удивительно красивым, можно даже сказать, классически чистым исполнением различных эволюций, аллюров, прыжков на задних ногах через препятствия. Поговорив с теми, кто работает в школе, мы убедились, что эти люди необыкновенные энтузиасты своего дела и пользуются большим уважением венцев.

Казалось бы, после такого успеха гастроли наши в Австрии должны в скором времени повториться. Но они повторились только через одиннадцать лет - в 1971 году. И виновата в этом большом перерыве была все та же нерешительность господина Эдера. Мы встречались пять раз и все время толкли воду в ступе. Когда он умер, на его пост вступил другой директор - молодой и энергичный Гюнтер Хуэмер.

И как только он стал директором, он сразу же заключил с нами новый контракт. В программе, которую мы послали на этот раз, гвоздем был аттракцион дрессированных хищников Ивана Рубана. В нем участвовали львы, тнгры, леопарды, пантеры, белые и бурые медведи. Номер этот интересен уже самим своим началом. Звери в клетку входят не через обычную дверку, а съезжают с горки. И вся работа построена в стиле непринужденных народных игр, юмора и веселья. Рубан качается с медведями и львами на качелях, один из медведей ловко работает у него униформистом — проворно приносит в клетку и уносит за кулисы необходимые для трюков других зверей предметы. Наверно, именно этой национальной основой и понравился номер австрийцам. Надо сказать, что со временем при составлении программ мы начали более точно учитывать особенности разных стран или городов. Мы заметили, что в одном месте нужно больше клоунских сцен, а в другом — дрессированных животных.

Но наши массовые номера, такие, как джигиты, канатоходцы, прыгуны, везде проходят одинаково хорошо.

Теперь, как и в первый раз, успех советского цирка в Вене превзошел все ожидания - число зрителей за все время работы этой программы в «Штадтхалле» было самым большим от основания этого Дворца. И по-прежнему гремели аплодисменты и раздавались крики «браво». Отличие было только в том, что на сей раз кричали еще и «молодцы» - это слово к тому времени выучили зрители многих стран мира.

Теперь, когда с Веной налажены прочные деловые связи, наши цирковые программы выступают в «Штадтхалле» почти каждые два года.