Глава четвертая. Русский, а не олимпийский

Зима выдалась злая. Дорога до Пензы вымучила изрядно. Отогревались в трактире.

Из родного Саратова за удачей куда ехать? А с другой стороны,оно и верно: новое дело на новом месте начинать нужно. Только вот пораньше не мешало бы, этак годков на двадцать. Да с кем? Сейчас вот и ребята подросли, и два гаера^* в дороге пристали. Чем не труппа? Александр Никитич погладил бороду, усмехнулся. Продолжал вспоминать, как годков за пять до "реформы" он, крепостной, схлопотал вольную у помещика для всей семьи.

^*(Гаер - уличный акробат, шут.)

Из деревни Кропотовки перебрались Никитины в Саратов. Купил он шарманку и пошел по дворам. Ребята нагляделись в балаганах на всяких артистов и быстро переняли их штучки. Не хуже заезжих цирковых артистов - итальянцев или германцев стали! Да еще немец Краузе "благородным манерам" учил. К Дмитрию ничего не пристало. Аким малость ухватил, а уж Петр все перенял. Вот тогда и надумали на ярмарке потягаться с иноземными балаганщиками и циркачами. Правда, место досталось незавидное - на застывшей реке. Утром расчистили на льду снег, отбили круг, устлали его мокрыми снопами. Когда прихватились, засыпали землей. Соорудили барьер в одну доску и пять рядов скамей. Натянули над ними шатер, прикрепив его к колышкам, вмороженным в лед. А над входом Аким приколотил затейливо размалеванную доску: "Русский цирк братьев Никитиных".

Разные цирки знавали пензенцы, а русский объявился впервые. Вот и повалил народ.

Александр Никитич крутил шарманку. Один из гаеров глотал шпаги, смешил с Акимом народ, второй закладывал ноги за голову, изгибал тело, словно и вправду был без костей. Дмитрий жонглировал гирями, выступал с братьями в акробатическом номере, играл на балалайке, Аким вдобавок ко всему выходил как буффонадный клоун. Петр был отличным наездником, хорошим акробатом, работал на трапеции. Со временем за ним закрепилась слава первого русского турниста и воздушного полетчика.

В первый день - восемь представлений. Еле добрались до постоялого двора. Обрадованные успехом, не могли сразу уснуть. Аким высказал затаенную мечту:

- Дайте срок, до Москвы-матушки доберемся. Из нашего цирка пойдут русские артисты. Настоящие. Такие, что всех за пояс заткнут. Не устоять иностранцам против нас.

Наступал 1874 год. Россия. Пенза. Первый русский цирк.

А сто лет назад - Англия. Лондон. Первый асглеевский цирк.

Между ними век.

Почему? Разве не бродили по земле нашей шумные и веселые ватаги скоморохов? Разве не славились удалые русские медвежатники? Смелые, неутомимые, с шуткой и прибауткой на устах. А акробаты? Их тоже знала наша земля.

Никогда не была Русь бедна талантами. Не занимать народу силы, лихости, ловкости у иноземцев. Да вырастет ли дерево, если безжалостно отсечь корни? А именно так и случилось с истоками русского циркового искусства.

Еще в XI веке новгородский епископ Лука Жидята разражается гневным словом против игрищ скоморошьих - "дьявольского наваждения". Они собирают людей, а храмы стоят пустые. "Стоглав", принятый при Иване Грозном, презрительно именует группы скоморохов стадами.

Царь Алексей Михайлович - второй из династии Романовых - повелел казнить устроителей "бесовского позорища". Спасаясь от гонений, одни укрылись в глухих уголках земли российской, другие перерядились в петрушечников.

Но уж не пылать буйным цветом их искусству, не радовать народ. И за это расплата - отсталость на век.

По дорогам Западной Европы кочуют большие и малые труппы, именующие свои предприятия величаво и звонко - олимпийский цирк. Они движутся по дорогам Франции, Италии, Германии. Все дальше и дальше на Восток проникают в погоне за новым зрителем, за заработком. Вести о щедром гостеприимстве русских пришлись им как нельзя кстати.

Петр I из заморских путешествий привез кунстберейтора, пригласил группу английских комедиантов. Среди них были искусные эквилибристы на лестнице, артисты с чрезвычайно гибким телом, танцовщица, комик.

Уличный акробат,шут

Из объявления, помещенного в 1792 году в "Санкт-Петербургских ведомостях", известно об одной из первых "цирковых" трупп в России. "Господин Колтер, который при императорском и курляндских дворах с немалою похвалой представлял свое в верховой езде искусство, извещает высокопочтенную публику, что он прибыл сюда недавно с 18 лошадьми и с сотоварищами в 24 человека, будет иметь честь, исключая пятницы, если никакого не встретится препятствия, забавлять публику".

В 20-х годах XIX века большим успехом пользовалось общество скакунов и берейторов под управлением знаменитого берейтора Швеции Антона Финарди. Такие же "удивительные опыты верховой езды, вольтижирования и эквилибристических штук" показывали объединенные труппы братьев Леман и Робба.

В конце 1824 года в Петербург приехала одна из лучших кочевых трупп конных акробатов, возглавляемая учеником Астлея французом Жаком Турниером. Дважды в неделю давались представления в манеже, принадлежавшем купцу Козулину.

Смерть Александра I прервала успешные выступления. Был объявлен траур. Лишь через два года Турниер возвратился в Россию. Его манила гостеприимная земля, а кроме того, надежда еще более приумножить свой капитал.

Он не ошибся. Олимпийские ристания в Москве и особенно в Петербурге собирали почитателей мастерской езды на лошадях. Поэтому и удалось довольно легко с помощью казны выстроить постоянный цирк, в котором в конце 1827 года начались гастроли.

В последующие годы различные цирковые труппы посещают уже не только столицу, но проникают и в провинцию.

Помните: воображение Ноздрева поразили балаганы на ярмарке. Точнее-артист-эквилибрист Фенарди. Со свойственной гоголевскому герою любовью к преувеличениям он сообщил Чичикову, что артист "три часа мельницей крутился".

Писатель Владимир Зотов рассказал в повести "Вольтижерка" о труппе канатных плясунов и наездников сеньора Коданти, упомянул о труппе Яна Вилейки, участники которой в городках западной России давали пантомимические и акробатические представления, показывали фокусы.

Заодно гастролеры предсказывали будущее и тайком продавали лекарственные снадобья.

Но наиболее заметный след оставили гастролировавшие в Петербурге труппы Александра Гверры, Поля Кюзана и Жюля Лежара. С ними связан определенный этап развития цирка в России.

Представления в основном предназначались для аристократии, они блистали утонченностью и изяществом. По утрам в манеже давались уроки верховой езды, собиравшие много любителей.

Представления производили фурор, а вокруг цирка шла борьба. Бойкие фельетонисты всячески изощрялись в осмеивании цирка. Это и "зрелище для ванек", это вертеп и болото, это-де и не искусство.

Прогрессивные деятели русской культуры выступали против таких взглядов. Громче других прозвучал голос И. С. Тургенева. Он бывал в цирках, посещал выступления дрессировщиков птиц, иллюзионистов, поэтому с полным правом мог писать: "Мы... не намерены... свысока и тяжеловесно подтрунивать над публикой, называя ее увлечение "лошадино-цирко-маниею" или каким-нибудь еще более неуклюжим словцом. Мы не видим ничего худого в том, что публике нравятся цирки".

В правдивых картинках с натуры, сделанных мастерским пером Григоровича, ярко и образно нарисована безысходная жизнь гаеров.

В такой обстановке особенно тяжело было в России первому русскому цирку. Семья Никитиных совершила подвиг. С крепкой крестьянской хваткой, народной сметкой, с точным коммерческим расчетом боролись и отстаивали свое детище Никитины. Сначала самодельное бязевое шапито^* затем цирк, купленный у шталмейстера турецкого султана Беранека. И наконец, стали расти их цирки - постоянные и временные: в Тифлисе, Баку, Астрахани, Царицыне, Саратове, Самаре, Казани, Нижнем Новгороде, Харькове. Бывали Никитины и в Киеве, Уфе, Москве. Со строгой последовательностью передвигались они по этому маршруту.

^*(Шапито - разборная конструкция из мачт и натягиваемого на них брезента. Помещение предназначено для цирковых представлений в теплое время года.)

В конце 1911 года распахнул двери цирк в Москве на Садово-Триумфальной (здание стоит и ныне на площади Маяковского). Русский цирк Никитиных успешно противостоял цирку австрийца Саламонского, обосновавшегося в Москве на 30 с лишним лет раньше.

Никитины переняли все лучшее, что видели в крупнейших стационарах Сципионе Чинизелли в Петербурге и Альберта Саламонского в Москве. Они отдавали предпочтение русским артистам, хотя в условиях жесточайшей конкуренции не могли отказаться от иностранных гастролеров.

Несмотря на то, что отдельным программам были свойственны псевдонациональные и псевдопатриотические мотивы, цирк Никитиных сыграл огромную роль в рождении и развитии русского национального цирка. Вслед за Никитиными десятки антрепренеров, колесивших по стране, стали именовать свои цирки русскими.