Стивен Винсент Бене. Ангел был чистокровным янки (Перевод с английского В. Хинкиса)

Знал ли я Ф.-Т.? Ну что за вопрос? Мой отец начал работать у него еще в "Музее" на Энн-стрит, взял билеты на премьеру, как только была поставлена "Русалка с Фиджи". А после, когда я еще, так сказать, под стол пешком ходил, Ф.-Т. Барнум частенько гладил меня по головке. И, само собой, едва я подрос, он взял меня к себе в дело. И это было единственное мое желание. Понятно, где-нибудь в другом месте я получал бы больше, но зато я работал у самого Ф.-Т. Барнума, величайшего циркового антрепренера, какого только знал мир. Равных ему не было, нет и не будет никогда. Тут вся суть не в славе, которая про него шла, а в нем самом. Это был янки до мозга костей, ловкий и быстрый, как стальной капкан, и при этом он, можно сказать, рос вместе с нашей страной, если вы понимаете, о чем речь. Это ведь страна с настоящим размахом, и она во всем любит размах. Любит даже, чтобы ее дурачили с размахом. И Барнум это понимал. Он дурачил публику, но не зря брал денежки - показывал такое, что зрители все помнили до гробовой доски, от Дженни Линд, выступавшей в Касл-Гарден, до "Кошки вишневой масти". Само собой, когда у него на ферме пахали землю на слоне, добрая половина пассажиров, проезжавших мимо по железной дороге, понимала, что это всего только аттракцион. Но их радовало, когда они глядели на это, - и знали, что тут приложил руку янки. И ему было приятно; здесь заключался для него смысл жизни - и это тоже знали все до единого.

Я намерен вам поведать про пего такое, чего никто еще не слыхал, - историю самого блестящего из всех его аттракционов. И не его вина, если тут вышла осечка, ведь он расплатился щедро. Я полагаю себя вправе рассказать об этом теперь, потому что остальных очевидцев нет в живых - все на том свете, от самого Барнума до генерала Мальчика-с-пальчик. Но мы видели это воочию, хоть и не верили своим глазам.

Дело было в семидесятых годах, когда Ф.-Т. Барнум опять занялся цирком. И странная вещь, он как будто упал духом, а для Ф.-Т. Барнума это было до того невероятно, что все только диву давались. Он владел огромным домом в Бриджпорте, сколотил себе изрядное состояние и во всем миро пользовался славой величайшего антрепренера. Только вот беда - всякий великий человек, на каком бы поприще он ни подвизался, должен всегда оставаться на высоте. Цирк у Барнума был знаменитый, но в Америке существовали еще другие цирки. И вот единственный раз в жизни он попался на удочку, польстился на новый, сногсшибательный аттракцион - нечто такое, отчего пришел бы в изумление весь белый свет.

Он давно уже ломал себе голову, перебирал все мыслимые возможности - я слышал, как они с моим отцом намечали программу летнего сезона. Он надумал вывезти из Палестины прах патриарха Авраама и устроить рафинированный благочестивый спектакль, но переговоры с турецким правительством окончились неудачей. Тогда он вновь вернулся к мысли купить айсберг, доставить его на буксире в Нью-Йоркскую гавань и показывать экскурсантам.

Но когда мы попытались это осуществить, ни один капитан не мог гарантировать, что айсберг не растает в пути, а уж о льготном фрахте и говорить нечего.

Потом его лишил покоя один молодчик, суливший предоставить истинного человека о двух головах, причем каждая голова свободно изъясняется на четырех языках и обладает университетским дипломом. Но когда дошло до настоящего дела, обнаружилось, что такой твари не существует в природе. И вот вам Ф.-Т. - Ф.-Т. Барнум, а нового аттракциона нет как нет. Что говорить, у него выступали лилипуты и великаны, фокусники и удалые наездники, бегемот, прошибаемый кровавым потом, и бесподобная бородатая женщина. Но не таков был Ф.-Т., чтобы размениваться на подобные мелочи. Он жаждал изумительного, неповторимого, грандиозного. Он до того иссушил свой ум, что стал небрежно проверять счета на мясо, которое скармливали львам, а это означало, что с ним поистине творится неладное.

Как сейчас помню день, когда пришло то письмо. Оно было адресовано Ф.-Т. Барнуму - в собственные руки, - но мы ежедневно получали не меньше десятка писем от всяких психов, и мой отец вскрыл конверт, как это было у нас заведено. На листке дешевой, в голубенькую линейку, бумаги значилось:

"24 марта 187... года. Пайксвилл, штат Пенсильвания.

Уважаемый мистер Барнум!

Поскольку мне известно, что Вы покупаете всякие аттракционы, уведомляю Вас, что у меня в сарае, под замком, имеется самый блестящий аттракцион в истории человечества. Можем сторговаться насчет цены упомянутого выше товара или, ежели Вам будет угодно, насчет участия в прибылях, но советую не мешкать с ответом, потому как в таковом случае отпишу в лондонский цирк мистеру Дж. Бейли, имея нужду продать его незамедлительно по причине лежащей на мне ответственности. Готовый к услугам

Джонатан Шэнк

P. S. Это ангел".

Отец, конечно, показал письмо мне.

- Видал ты что-нибудь подобное? - спросил он.

- Все ясно, - сказал я. - Опять какой-нибудь псих. Порвать, что ли, этот бред?

Отец призадумался.

- Нет, - сказал он. - Вообще-то надо бы порвать. Но погоди-ка немного. Мистер Барнум совсем расклеился, и мы должны ему помочь... хотя бы отвлечь немного...

Тут вошел сам Ф.-Т. Одет он был в свой обычный сюртук и держал в руке трость с золотым набалдашником, но на челе его пролегли глубокие морщины, следы тревог и разочарований.

- Ну-с, мистер Барнум, - сказал отец, - гепарды прибыли в лучшем виде. Джим говорит, их даже не укачало.

- Прекрасно, - сказал Ф. Т., но голос его прозвучал фальшиво.

Он сразу сел в свое кресло и испустил горестный вздох.

- Слышал я, появился новый фокусник, глотает огонь, - сказал отец. - Интересно будет на него поглядеть. Называет себя Люцифером, властителем адского пламени, и утверждает, что его невозможно погасить даже с помощью новейшего пожарного оборудования.

- Мм, - промямлил Ф.-Т., а отец удвоил усилия.

- Парень с собачьей головой опять скандалит из-за сырого мяса, - сказал он. - Утверждает, будто его кормят кониной, - но смею заверить, мистер Барнум, я самолично хожу каждое утро на рынок...

- Ах, купите вы ему филе! - сказал Ф.-Т. -Отдайте ему на съедение любую из Прекрасных Черкешенок! Чтоб им всем провалиться! Хоть цирк закрывай! Ах, "каким докучным, тусклым и ненужным..."^*. Но вы, Джон, все равно не читали Шекспира. Не хочу я ни второсортного властелина огня, ни пары вонючих гепардов. Я хочу изумить весь белый свет! Я хочу...

^* (Цитата из "Гамлета".)

- Ну, в таком случае, - тихонько сказал отец, видя, что пора выложить последний козырь, - вот вам письмо из Пайксвилла, штат Пенсильвания...

И он подал листок. Ф.-Т. пробежал письмо глазами. Потом внимательно перечел еще раз. И впервые за много месяцев глаза его заблестели.

- Ангел! - сказал он. - Ангел! В жизни не слыхал подобного вздора! - Тут внезапно тон его переменился. - А далеко ли до этого Пайксвилла, Джон? - спросил он.

- Сейчас справлюсь по атласу, - отозвался отец. - Но, откровенно говоря, мистер Барнум...

- Я старею, - сказал Ф.-Т. - Я уже развалина. Никто не посмел бы морочить мне голову ангелом, когда я был молод и полон сил. А если б кто действительно имел ангела, у того хватило бы ума не пытаться запродать его Джиму Бейли. Нашли вы, наконец, этот распроклятый городишко, Джон?

И вот мы вчетвером отправились в Пайксвилл. Поехали мы с отцом, мистер Барнум и генерал - генерал Мальчик-с-пальчик: Ф.-Т. взял его с собой, потому что, несмотря на малый рост, на плечах у этого генерала была трезвая и ясная голова, а дела свои он обделывал так, что лучше некуда.

Так вот, пришлось нам сделать две пересадки - в Филадельфии и в Гаррисберге. А дальше, из Карлайла, мы ехали на лошадях, потому что Пайксвилл этот затерян где-то в горах. Ехали целый день, но мистер Барнум все стерпел без единой жалобы.

И даже в Пайксвилле - а там только и есть лавка да две улочки - Джонатан Шэнк, по-видимому, слыл нелюдимом. Добрались мы до него уже в сумерки. Он владел жалкой, захудалой фермой в долине, стиснутой меж гор. Не знаю уж, каким образом создается впечатление от новых мест, но там даже загородка имела вид мрачный и неприязненный. Земля была что надо - добрая пенсильванская земля, - но чертополох у загородки вымахал в добрых пять футов. Моя мать говаривала, что хозяина сразу по земле видать.

Мы покричали у ворот, и Джонатан Шэнк вышел к нам. Что-то в нем ужасно напоминало рыжую лисицу - кажется, рот и глаза.

- Вы будете Джонатан Шэнк? - спросил отец.

- Извольте называть меня - мистер Шэнк, - ответствовал он. Потом всмотрелся в глубь экипажа. - А вы, стало быть, Ф.-Т. Барнум?

- Я Финеас Тейлор Барнум, - отрекомендовался мистер Барнум и, но своему обыкновению, слегка напыжился.

- Гм, - промычал фермер. - На портретах вы глядитесь покрасивше. Самую малость. - Он всмотрелся пристальней. - А это, выходит дело, ваш сынок? - спросил он.

- Сынок? - переспросил Ф.-Т. - Да это же генерал Мальчик-с-пальчик, знаменитейший из лилипутов, который удостоился быть представленным многим августейшим особам Европы.

Тут генерал встал и отвесил поклон со всей присущей ему благовоспитанностью.

- Гм, - снова хмыкнул Джонатан Шэнк. - А все-таки у него нос не дорос курить сигару. Ладно, - сказал он, - можете вылезать.

- Мистер Шэнк, - сказал Ф.-Т. веско, внушительным тоном, - я получил от вас письмо относительно нового аттракциона. Ради этого я прибыл сюда из Бриджпорта, пренебрегая неудобствами пути и расходами.

- Эвона, - сказал Джонатан Шэнк и оскалил свою лисью морду. - Ну да ладно, чего уж там. Он у меня в сарае сидит.

И указал пальцем.

- А он... живой? - спросил Ф.-Т. Барнум с подобающей важностью.

- Ясное дело, живой, - отвечал Шэнк. - Нынче утром получил на завтрак печеные бобы. Смею думать, остался доволен.

- Так, - сказал Ф.-Т. Барнум, потирая руки. - Прежде чем взглянуть на него - и учтите, мистер Шэнк, меня на мякине не проведешь, - сделайте одолжение, расскажите нам... э-э... как он сюда попал.

- Просто-напросто летел через горы да заплутался в тумане, - сказал Шэнк. - Во всяком случае, так он говорит. Вывихнул крыло, когда наскочил вон на ту здоровенную сосну. Там, в долине, воздушная яма - я сам не раз видел, как это бывало с птицами. Но крыло давно зажило и теперь целехонько.

- А он... он в самом деле, ангел? - спросил генерал Мальчик-с-пальчик, вперив свой проницательный взор прямо в глаза мистеру Шэнку.

- По крайности так он уверяет. Прозывается Уилкинс, - недовольно буркнул фермер. - Сам-то я придерживаюсь свободных взглядов, меня такими штучками не купишь. Но крылья при нем; что есть, то есть.

- Крылья, - повторил Ф.-Т. Барнум, и я увидел, как впервые в жизни этот великий человек вдруг лишился дара речи. Ведь если какое-то существо обладает крыльями, совершенно неважно, ангел это или нет. Я буквально читал мечты Барнума у него на лбу - и уже видел афиши, плакаты, которые он воображал в своем уме.

- Аэронавт, крылатый человек, - забормотал он едва слышно. - Невиданные чудеса в свободном полете. Впервые на арене. Ангел или человек? Под персональным руководством Ф.-Т. Барнума...

- Ну так как же, - сказал Джонатан Шэнк, - будете вы вылезать? Или же не будете?..

Солнце закатывалось, и было почти томно, когда он привел нас к своему сараю. Сроду, сколько я себя помню, ни один человек не вызывал у меня с первого же взгляда такую неприязнь, как этот Джонатан Шэнк. И все же у меня дух перехватило, да и у всех остальных, я думаю, тоже.

Он поставил нас в ряд у щели в стенке сарая - всех, кроме генерала, которому пришлось удовольствоваться дыркой от выпавшего сучка у самой земли.

- Я не могу впустить внутрь такую ораву, - сказал Шэнк жалостным голосом. - Он улетит, уж это как пить дать. А в щель вы ого как-нибудь углядите и будете знать, о чем речь.

Нам, конечно, и в голову не пришло спорить, до того мы были взволнованы. Мы тотчас прильнули к щели. В сарае было темно, понизу стлалась соломенная труха, и только сверху падали косые, пыльные лучи света. Сперва я вообще ничего не увидел. Но Джонатан Шэнк крикнул в дыру:

- Эй, Уилкинс!

Я подскочил от неожиданности.

И сразу же увидел его. Да и как тут было не увидеть, Генерал тоже видел, а у него ясная голова. В сарае, на старой телеге, сидело что-то нахохлившееся - поначалу я туда и не взглянул, полагая, что эта кучка тряпья - чайка. Но после окрика Джонатана Шэнка эта штука расправила крылья и взлетела. Я услышал пыхтение Барнума.

Как описать то, что я видел? Принято считать, что они облачены в белоснежные ризы, но на этом никаких риз не было. Это был мужчина или существо, принявшее мужское обличье, только с крыльями. И крылья у него не отливали белизной, не светились. Они были серые в белую крапинку, как у чайки. Но я видел их своими глазами. Я видел, как он летал. Голову даю на отсечение.

- Поразительны чудеса природы! - сказал отец, и слова эти прозвучали молитвенно.

А я думал о том, что нужно будет напечатать афиши особым шрифтом, крупным, какого еще не видал свет.

- Ну-с, может, теперь пойдем в дом? - осведомился мистер Барнум. Голос его был холоден и бесстрастен.

Джонатан Шэнк откровенно удивился.

- Вы, никак, уже нагляделись? - спросил он.

- С нас пока довольно, - сказал Ф.-Т. Барнум. И отвернулся позевывая. - Признаться, милейший, - добавил он, - все мы несколько проголодались...

- Я ведь и мистеру Бейли отписал, - сказал Джонатан Шэнк, переминаясь с ноги на ногу. - Если вы не дадите хорошую цену...

- Рад это слышать, - сказал Ф.-Т. - Мистер Бейли знаток в своей области и человек чести. Но я никогда не занимаюсь делами перед ужином.

- Ну ежели в жратве все дело, тогда ладно, - бесцеремонно сказал Шэнк и повел нас к дому, почесывая в затылке от недоумения. И я не мог его упрекнуть. Сам я понимал, что мистер Барнум задумал какую-то хитрость, но не мог сообразить, какую именно.

За свою жизнь я немало едал всякой гадости, но такого омерзительного ужина не упомню. Шэнк все стряпал самолично; и чем дальше, тем сильней я проникался сочувствием к пленнику, запертому в сарае. Бедняга питался этой стряпней неделю, а то и больше - не мудрено, что он так нахохлился. Мыслимое ли дело, чтобы человек изжарил на сковородке свежее куриное яйцо и оно приобрело после этого такой вкус, словно его снесла неясыть по особому заказу. Ну что ж, как говорится, век живи - век учись.

А мистеру Барнуму, казалось, все было нипочем, он ел эту отраву, похваливал и просил еще. Ф.-Т. Барнум поддерживал оживленный разговор с великим искусством, и стоило ему только захотеть, как его собеседник слышал звуки оркестра и видел блестящее цирковое представление. Он излил на Джонатана Шэнка все свое красноречие, развернул перед ним пестрый карнавал своей жизни, с юных лет, когда он торговал вразнос скобяным товаром в Бетеле, и до знаменательного дня, когда он удостоился предстать перед самой королевой Викторией. И все эти старания он прилагал для того, чтобы ублажить сварливого старика с хитрыми глазами. Мне казалось, что он подвергает себя добровольному унижению, и хотя я слушал его, но это меня отнюдь не радовало.

Но немного погодя я заметил, что генерал куда-то исчез. Он при желании умел проскользнуть тихонько, не привлекая к себе внимания. Тут я вспомнил, что когда мы шли к дому, они с мистером Барнумом отстали от всех. И туманная надежда забрезжила в моей душе.

Ф.-Т. вдруг оборвал на полуслове один из самых захватывающих своих рассказов.

- Но оставим это, - изрек он. - В конце концов, дело всего важнее, а я, кажется, о нем позабыл. Так сколько вы хотите получить за этот ваш аттракцион, мистер Шэнк?

- Да уж я лучше обожду мистера Бейли, - сказал Шэнк ухмыляясь. - Я ведь и ему отписал.

Мистер Барнум изобразил на своем лице праведное негодование.

- Разве так делают дела честные люди? - вопросил он.

- У меня в руках знаменитейший аттракцион на свете, - сказал Шэнк. - И по мне, все едино, кому он достанется - вам или Бейли; кто больше даст, тот и купит. А ежели цена будет неподходящая, я, может, просто подрежу ему крылышки да буду держать в сарае. Сам стану его показывать. - Он потер руки. - Бейли будет здесь с минуты на минуту, - сказал он.

- Вы не подрежете ему крылья. Это невозможно, - сказал Барнум.

- По-вашему, допустим, невозможно, - сказал Джонатан Шэнк. - А только он - моя собственность, и я распоряжусь им, как пожелаю.

Барнум с улыбкой наклонился к нему через стол.

- Послушайте вы, жалкий скупердяй, - сказал он. - Вы имеете дело с Ф.-Т. Барнумом. Мне стоит только послать телеграмму в газеты, и через двадцать четыре часа сюда, на ферму, соберется десять тысяч человек, так что никакой Джим Бейли вас не спасет. Они понаедут со своими припасами и с грудными детьми - понаедут из самых дальних штатов. Они вас по свету сживут, заклеймят позором на веки веков за то, что вам вздумалось заставить крылатое создание служить вашим корыстным целям. Но я повременю с этим - мне пока спешить некуда. А, это вы, генерал? - спросил он, увидев, что генерал снова потихоньку проскользнул в комнату. - Ну как, бумага при вас? Весьма вам признателен.

- Ежели этот вонючий хорек хоть пальцем притронулся к моей собственности... - Шэнк вскочил.

- Никто к ней не притронулся, смею вас заверить, - сказал Ф.-Т. Барнум. - Просто генерал частным порядком навел кое-какие справки относительно джентльмена, которого вы называете своей собственностью, - ведь та доска в задней стенке сарая уже была оторвана, верно, генерал? Ну, я так и думал, а в процессе наведения справок зафиксировал показания письменно, по всей требуемой законом форме.

Бумагу он уже держал в руке и теперь быстро пробежал ее глазами - у генерала был мелкий, но очень четкий почерк.

- Ага, - сказал он. - Так я и знал - "Элиас Т. Уилкинс, ангел по профессии, свидетельствует и удостоверяет, что утром семнадцатого числа сего месяца, находясь при исполнении своих служебных обязанностей, он был ранен прямым попаданием из винтовки или охотничьего ружья с умыслом нанести увечье, каковое и получил от руки Джонатана Шэнка..."

- Это ложь! - заявил Шэнк и стукнул кулаком по столу. - Картечь едва его задела! И к тому же я принял его за орла!

- "...после чего принужден был насильственным путем, вопреки его воле..." - продолжал Барнум. - Скверная выходит история, мистер Шэнк, очень скверная. Боюсь, что нам придется призвать на помощь правосудие. - Он широко улыбнулся. - На слово мне могли бы и не поверить. Но вот законный документ. Джон, кто в Пенсильвании губернатором?

- Ладно уж, видать, ваша взяла, - угрюмо сказал Шэнк. - Что будете дальше делать?

- Что я буду делать? - переспросил Барнум. - Разумеется, выполню свой гражданский долг.

Вид у него был непреклонный.

- Где ж тут справедливость, ежели человек сделал величайшее открытие века и после этого останется на бобах, - сказал Шэнк, чуть не плача.

- Ладно, - сказал Ф.-Т. Барнум неторопливо. - Вот что мы сделаем. Оставим ангелов в стороне - даже если бы вы и увидели ангела, узнать его было бы все равно невозможно. Но вы накормили меня ужином, а Ф.-Т. Барнум никогда не остается в долгу. Я полагаю, тысячи долларов вполне достаточно за один ужин, если имеешь дело с Ф.-Т. Барнумом. - Он отсчитал и выложил на стол длинные зеленые банкноты. - Теперь же я готов приобрести у вас еще одну мелочь, а именно - ключ от замка, что висит на дверях вашего сарая. За этот ключ я плачу еще тысячу, а уж все остальное - мое дело.

- Это грабеж среди бела дня, - сказал Шэнк, но деньги со стола сразу же сгреб.

- Ничего подобного, - возразил Барнум, - просто если вам еще когда-нибудь вздумается провести за нос янки из Коннектикута, запомните, что в одиночку с ним никому не сладить. Пожалуй, тут надо звать на подмогу с полдюжины судейских крючков из Филадельфии и самого черта в придачу. Ну ладно, друзья, поехали, а то лошади совсем застоялись. - И он пошел к двери. - А когда явится Джим Бейли, скажите ему только одно: что я здесь уже побывал, - добавил он.

Что ж, вывели мы ангела из сарая и усадили в экипаж. Барнум попросил его не лететь, а идти по земле, чтобы не напугать лошадей, и ангел согласился. Было темно, а потому я не мог разглядеть его в подробности. Но я видел очертания его крыльев.

Кажется, это было самое удивительное путешествие в моей жизни. Отец правил лошадьми, мы с генералом поместились на переднем сиденье, а сзади ехал Барнум с ангелом. Я слышал, как Барнум потребовал с него честное слово ангела и джентльмена, что он не улетит без предупреждения, и ангел благосклонно кивнул в ответ. Мы проохали добрый десяток миль, не вымолвив ни слова. Но, помнится, меня все время одолевала мысль - как нам поступить дальше? Деловая хватка была у меня с давних пор: аттракцион всегда остается аттракционом. И ради Ф.-Т. Барнума я пошел бы на многое. Но тут что-то не так.

Едва ангел вышел из сарая, я сразу заподозрил: тут что-то не так. Но заподозрил ли это Барнум, я не имел понятия.

В конце концов отец спросил с козел:

- Куда ехать, мистер Барнум?

- В Карлайл, - ответил Барнум. Он поразмыслил с минуту. - Или нет, пожалуй, в Гаррисберг. Его нельзя везти поездом - люди увидят, начнется столпотворение. А, черт, езжайте прямо, я скажу, где остановиться. - Он повернулся к ангелу и спросил: - Угодно ли вам ехать в Гаррисберг, сэр?

- Мне все едино, - сказал ангел. - Главное дело - задать тягу подале от того сарая.

При этих его словах я даже подскочил, потому что выговор у него оказался самый что ни на есть гнусавый, как у всех уроженцев Новой Англии, а уж этого я ожидал менее всего.

Я услышал, как мистер Барнум заерзал на своем сиденье.

- А вы что же, родом откуда-нибудь с северо-востока, мистер... э... Уилкинс? - спросил он.

- Известно, оттудова, - отвечал тот. - Капитан Уилкинс, прошу любить да жаловать. Родился и вырос на Кейп-Код.

- И как это я сразу не сообразил, - пробормотал Барнум задумчиво. - Что ж, очень лад с вами познакомиться, капитан Уилкинс, - сказал он. Но голос его звучал отнюдь не радостно. Он рискнул сделать еще попытку: - Поистине это просто чудо, - сказал он. - Одним словом, все мы жаждем убедиться... словом, я вот всю свою жизнь прилежно ходил в церковь и хотел бы узнать... ну, в общем, каково это - быть ангелом?

- Ничего, приятственно, - сказал ангел. И тихонько кашлянул.

- Разумеется, - сказал Барнум, - у вас такие исключительные возможности... это даже в известной мере обязывает, хотя я вовсе не настаиваю... но ведь вы, вероятно, имели счастье лицезреть великих людей, скажем... э-э... Джорджа Вашингтона...

- Отродясь его в глаза не видывал, - сказал ангел, и я снова услышал ерзанье на заднем сиденье.

- Но я уверен... - начал Ф.-Т. Барнум.

- Отродясь в глаза не видывал, - решительно повторил ангел. - Я служу в береговой охране. На пару с Элнатаном Эдвардсом. И когда б не шторм с ураганным ветром, духу моего не было бы в здешних краях.

- Но Моисея и других пророков... - начал Барнум с мольбой в голосе.

- Не видывал, - заявил ангел категорически. - Сказано вам: служу в береговой охране. У самого Гранд-Бэнкс. Не стану врать - чего не видывал, того, стало быть, не видывал.

- Надеюсь, вы не пострадали... ведь картечь все-таки... - осведомился Барнум с беспокойством.

- Нисколечко, - сказал ангел, ощупывая свои крылья. - Совсем как новенькие. - Он неуклюже повернулся к нам. - Оно конечно, - сказал он, - я у вас в долгу. - Он пожевал губами. Потом взглянул на генерала Мальчика-с-пальчик. - А вот этот, ей-ей, какой-то невзаправдашний, так мне сдается, - сказал он. - Но я вижу его своими глазами, а стало быть, все без обману. - Он повернулся к Барнуму. - Хочу сказать вам еще словечко, - произнес он с тоской в голосе. - Служба, конечно, службой. Но я хотел бы взглянуть на ваш цирк. Отродясь еще не видывал цирка.

И он взмыл в воздух - в утренний воздух, позлащенный зарей. Сперва он летел как-то странно, неловко, но потом неловкость исчезла и полет его стал прекрасен, как у всякой птицы. Я бывал на Кейп-Код и теперь думал об этом полуострове и о маленьких жалких суденышках, что снуют там и исчезают в безбрежном просторе, - крылатых парусах Новой Англии. Не знаю, о чем думал Барнум, но он обнажил голову.

Когда ангел превратился в крошечную черную точку на небе, отец мой протяжно свистнул.

- Две тысячи долларов улетели в поднебесье, а с ними вместе знаменитейший аттракцион на свете! - сказал он. - И вы знаете, Ф.-Т., я не жалею об этом.

Он пожал мистеру Барнуму руку.

- Что ж, - сказал мистер Барнум с кривой усмешкой, - по крайней мере Джим Бейли остался ни причем. - Он поднял голову и сказал: - Поглядите-ка на горку.

Мы поглядели и увидели фаэтон, летящий стрелой. Фаэтон этот подкатил к нам, и с козел спрыгнул худощавый, верткий, бородатый человечек. Он ринулся прямо к Барнуму.

- Куда вы его девали? - крикнул он, заикаясь от волнения. - У вас нет на него никаких прав. Вот заверенная купчая.

Он размахивал бумагой.

- О чем речь? - спросил Барнум. - И много ли вы уплатили этому Шэнку?

- Две тысячи долларов, - отвечал Джеймс Бейли, - и пускай только попробует отвертеться, я с него живьем шкуру сдеру.

- Ну нет, Джим Бейли, ничего не выйдет, - сказал Барнум вкрадчиво. - Ведь ангелам положено улетать, вот и этот улетел тоже. Но деньги ваши не пропадут.

- Как так? - спросил Бейли с негодованием. - Ну-ка, выкладывайте все начистоту.

И у меня на глазах он преобразился - теперь это был хладнокровный, расчетливый делец.

- Они не пропадут, - повторил Ф.-Т. Барнум. - Мы учтем их при оформлении договора, когда вы войдете ко мне в долю.

- В долю! - сказал Джим Бейли. - В долю! - повторил он снова, уже иным тоном.

- Да, в долю, - сказал Ф.-Т. Барнум, не сводя глаз с неба. - У вас свой цирк, Джим, а у меня свой. Но если мы объединимся, то безо всяких ангелов у нас на арене будет такое поразительное разнообразие диковин из разных стран, какого еще не видел свет. - Он приподнялся на носки, распрямил плечи и снова стал прежним Ф.-Т. Барнумом. - Что такое ангел в сравнении с дружбой? - сказал он. - Ведь у нас целых три арены и две эстрады! Мы привезем из Лондона слона Юмбо! Мы покажем "Величайшее представление в мире"!